Еще в конце сентября 2020 года вступили в силу поправки в Уголовно-исполнительный кодекс (УИК), позволяющие заключенным отбывать наказание в своем родном регионе. Однако эта норма закона до сих пор работает плохо. Преодолевая сопротивление сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), правозащитники добиваются ее исполнения. Новые правила, по их мнению, затруднят применение пыток к заключенным.

Как в Америку слетать

Москвич Иван Асташин отсидел девять лет и девять месяцев, весь срок отбыл в Норильске. Ему пришлось сидеть за тысячи километров от дома. ЕСПЧ признал это нарушением, ему присудили компенсацию в шесть тысяч евро. Теперь Асташин работает в Комитете за гражданские права (организация известного правозащитника Андрея Бабушкина) и помогает заключенным.

– В УИК всегда была норма о том, что осужденный должен отбывать наказание по месту жительства, но также было написано, что если в колониях в регионе свободных мест нет, человека могут отправить в любой другой субъект России. Получались ситуации, когда человека, например, из Краснодара отправляли в Красноярский край. Даже если потом места в родном регионе в колонии освобождались, раньше была еще одна норма: весь срок надо отбыть в одной колонии. (Сейчас это правило изменено.) Было много обращений в ЕСПЧ. С 2017 года массово начали выноситься решения: ключевым стало дело "Полякова и другие против России". ЕСПЧ признал это нарушением конвенции о правах человека: люди теряют связь с семьей, к ним не могут приехать на свидание за тысячи километров. Обращений стало еще больше. Думаю, жалоб от заключенных были сотни. Под давлением ЕСПЧ законодательство было изменено, – рассказывает Асташин.

Поправки в статью 73 УИК вступили в силу в конце 2020 года. Теперь осужденных должны отправлять отбывать наказание в регионе по месту жительства его либо его близких родственников. Либо в соседний регион. Этого права лишены пожизненно осужденные, особо опасные рецидивисты, приговоренные к отбыванию наказания в тюрьме, осужденные за госизмену, по ряду экстремистских и террористических статей.

– Мой брат был осужден в Адыгее, там отбывал наказание первые три года. Потом его этапировали на север, в Красноярский край. Это очень далеко, не было никакой возможности ни навестить его, ни привезти продукты. К нему туда доехать стоило, наверное, как в Америку слетать, около 100 тысяч рублей. Из Майкопа надо было ехать в Краснодар, оттуда в Москву. Из Москвы лететь в областной центр, потом ещё на другом транспорте ехать. Когда узнали о переводе, маме стало плохо, она попала в больницу, – рассказывает Юлия Крюк, сестра осужденного. – У брата большой срок, строгий режим. Нужно общаться, поддерживать его, чтобы, когда вышел, он был адекватен. Не общаясь с семьей, он теряет социализацию – это плохо и для государства, и для общества. Прошло лет семь, и сейчас он смог вернуться [сидеть в Адыгее]. Потому что вышел новый закон, и он написал прошение. Мы смогли с ним встретиться, была недавно на длительном свидании два дня. Для него это большая радость и поддержка.

Добиться близости

Асташин занимался десятками случаев, когда заключенным надо было помочь перевестись из Сибири и Дальнего Востока в родной регион. Заключенных переводят не автоматически: отбывающий наказание должен подать заявление о переводе. Но даже заявление не гарантирует скорого решения вопроса.

– Администрация колонии обязана разъяснять осужденным нормы законодательства, [касающиеся исправительных учреждений], а также изменения в законодательстве. В большинстве случаев этого не происходит. [На заявления о переводе в родной регион] ФСИН отвечает заключенному: ваш вопрос будет решаться. И это затягивается на месяцы. Но если помогают правозащитники либо если сам заключенный обращается, например, в суд, то человека этапируют. Тех, кто свои права отстаивают, пишут много жалоб, этапируют в первую очередь, – рассказывает Асташин.

В отдельных случаях борьба за право отбывать наказание в своем регионе встречает противодействие.

– Человек добивался этапирования почти год, ему отвечали "ваш вопрос рассматривается". Затем его вывезли на транзитный пункт в Красноярске. Там есть "пресс-хаты", где нередко избивают и пытают приезжающих. Уезжают из Красноярского края обычно без проблем. Ему же решили отомстить: в "пресс-хате" его избили четверо. Заключенный пожаловался сотруднику администрации, его обманом завели в душевую, там снова его избили уже четверо других заключенных, сотрудничающих с администрацией. Затем его держали в транзитном пункте, пока у него не сошли синяки. Потом отправили в родной регион. Комитет за гражданские права обратился во ФСИН и следственные органы, – говорит Иван Асташин.

Есть случаи, когда ФСИН игнорирует новый закон. В октябре 2021 года Карину Цуркан, бывшего члена правления "Интер РАО", осужденную по громкому делу о шпионаже, отправили отбывать наказание на Алтай, а не в регион рядом с Москвой. Лауреат премии Московской Хельсинкской группы Анна Ставицкая, адвокат Цуркан, оспаривает это решение:

– Никакого внятного ответа нам не дал ни один орган. Сейчас мы обратились к Москальковой (Татьяна Москалькова, уполномоченный по правам человека в России. – РС). В зависимости от ответа, который получим от нее, будем дальше действовать. По закону Цуркан туда отправить не могли. В части 4 статьи 73 УИК перечислены [уголовные] статьи, осужденные по которым лишены права отбывать наказание в своем субъекте РФ. 276 УК (шпионаж. – РС), по которой осуждена Цуркан, в этот перечень не входит. Там есть 275 УК (государственная измена. – РС). Видимо, [во ФСИН] не понимают разницу между этими статьями. Также это форма мести Карине Цуркан за то, что она не сдалась. До Алтайского края Цуркан ехала месяц в совершенно жутких условиях. Не кормили, не выводили в туалет, ехали в жутких переполненных купе. Ее же приговорили к лишению свободы, а не пыткам? – задается вопросом Ставицкая.

Руководитель гражданского правозащитного проекта "За права человека"**, член Московской Хельсинкской группы Лев Пономарев (внесен Минюстом РФ в реестр физлиц, признанных СМИ-иностранными агентами) отметил в разговоре с Радио Свобода*, что чем больше заключенных будут отбывать наказание неподалеку от своих родственников, тем больше они будут видеться. Пытать заключенного, имеющего регулярный контакт с людьми на воле, сложнее, чем того, к кому никто не приезжает.

Пономарев рассказал, что "За права человека"** занимается расследованием пыток в иркутской ИК-15. Недавно его правозащитники, благодаря новому закону, добились перевода одного из пострадавших от пыток в колонию ближе к дому.

Многие колонии в России созданы в малонаселенных регионах. Социолог Татьяна Дворникова, изучающая тюремную систему России, не считает, что ФСИН нужно будет принципиально менять структуру размещения колоний. И не только потому, что правом на перевод в родной регион воспользовались пока далеко не все заключенные.

– В России за последние годы число осужденных в колониях резко сократилось, многие из них заполнены наполовину, а то и на треть. Можно надеяться, что сокращение тюремного населения продолжится. Но это не всегда является поводом закрывать те или иные учреждения. Многие колонии в отдаленных поселках имеют особый профиль, статус или режим, которыми и обусловлено их существование. Даже если они убыточны и требуют вложений, – отмечает Дворникова.

Асташин освободился осенью 2020 года. Он говорит, что в последние годы его срока в Норильск отбывать наказание в основном привозили мигрантов из стран Средней Азии, осужденных в Москве и Санкт-Петербурге. Многие из них не имеют родственников или постоянной регистрации в европейской части России.

На момент публикации материала пресс-служба ФСИН не предоставила комментарий Радио Свобода.

Автор: Александр Литой

Источник: Радио Свобода*, 29.11.2021

* внесено Минюстом РФ в реестр СМИ-иностранных агентов.

** движение "За права человека" внесено Минюстом РФ в реестр НКО-иностранных агентов, в конце 2019 года Верховный суд по требованию Минюста ликвидировал движение "За права человека". "За права человека" продолжило свою работу без образования юридического лица.