Борис Альтшулер, правозащитник, член Московской Хельсинкской Группы

Скончавшийся в мае прошлого года Андрей Бабушкин был правозащитником в самом прямом и полноценном смысле этого слова — простое человеческое сочувствие составляло важнейшую часть его личности.

Его уход в сравнительно молодом возрасте, ведь он на четверть века младше меня, — величайшая несправедливость и беда для нас всех.

Прежде чем перейти к более-менее последовательному рассказу, несколько цитат, дающих представление о живом Бабушкине, из материала Евы Меркачевой «Божий человек: скончался правозащитник Андрей Бабушкин. Ему было всего 58 лет», написанного в день смерти Андрея, 14 мая 2022 года, под впечатлением этого страшного события. Ева Меркачева — журналист МК, член СПЧ при Президенте Российской Федерации, соратник и единомышленник Андрея по работе в ОНК Москвы и по многим другим вопросам.

^{Андрей Бабушкин на съезде партии Яблоко. Фото с сайта партии Яблоко}

Цитирую: «Он верил в людей, а дороже этого ничего в нашей жизни нет. Помню наш разговор про одного руководителя тюремной системы. „Евочка, он не знал, что в этой колонии пытают, его вводили в заблуждение‟. — „Вы в это верите?‟ — „Конечно‟. И потом этот руководитель помог спасти от пыток многих. Что если он стал другим именно под „давлением‟ этой веры Бабушкина в его порядочность?» Невольно вспомнилось математически точное определение отношения А. Д. Сахарова к людям, данное ему другим математиком и известным правозащитником Татьяной Михайловной Великановой: «Презумпция порядочности».

Еще цитата из названного материала Евы Меркачевой: «Как-то мы провели в СИЗО „Матросская тишина‟ больше 8 часов, помогли сотням заключенных. Без сил, голодные вышли оттуда поздно вечером, когда уже не ходили автобусы до метро (а приложений для вызова такси в ту пору не было). Ливень, а мы без зонтов. Шли три остановки в надежде успеть на последний поезд метро. И Бабушкин всю дорогу… пел песни. Он пел так заразительно, излучая при этом радостное спокойствие. Не подхватывать было невозможно. Мы так и пели вместе. Тогда я в первый раз поняла, какое это особое счастье сознавать, что ты помог сотням людей. Сделал дело — и, пожалуйста, пой песни под проливным дождем!»

С Андреем Бабушкиным я познакомился в 1992 году, когда он появился у нас в Центре по правам человека на Лучниковом переулке, дом 4, подъезд 3. Его комната была соседней с офисом Центра содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина. Тогдашний сотрудник Центра содействия Юрий Чижов напомнил мне в нашем недавнем телефонном разговоре, что фактически Бабушкин не часто появлялся в Центре, поскольку работал «в поле» — приюты, вокзалы, отделения милиции. Андрей Бабушкин был тогда (в 1990—1993 гг.) депутатом Моссовета, возглавлял Комиссию по профилактике преступности и работе спецучреждений, беспризорные дети, бездомные бомжи, а также лица, находящиеся под арестом, — его контингент.

Бабушкин также вел тогда прием в филиале Центра по правам человека, в соседнем Златоустинском переулке. И, конечно, мы с ним общались по конкретным делам. За все 30 лет нашей дружбы не было ни разу, чтобы он не откликнулся на просьбу о помощи при всей его сверхчеловеческой занятости. О последнем таком эпизоде февраля-марта 2022 года я расскажу позже. А сейчас последовательно во времени.

В 1994 году он вошёл в рабочую группу по проблемам детской безнадзорности и беспризорности, созданную при российском представительстве Международного Красного Креста. Наша РОО «Право ребенка» начала работать в Центре с 1996 года, и тогда мы уже плотно взаимодействовали с Андреем по теме детской беспризорности. Тогда же Бабушкин (вместе с Валерием Габисовым) создал Комитет за гражданские права, а также участвовал в разработке Федерального закона от 24.06.1999 № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», однако большинство его предложений в закон включено не было. Такова тяжелая диалектика взаимодействия гражданского общества и власти — невероятно трудно добиться чего-то разумного, необходимого. Но, как говорится, игра стоит свеч, надо только не падать духом при неудачах, а, наоборот, при каждой неудаче наращивать и наращивать усилия вплоть до глобальных масштабов. Так в СССР мы спасали людей, так же удалось решить в новой России проблему захлестнувшей страну детской беспризорности 1998—2001 гг.

Как Бабушкин «разбудил» Лужкова

Названный закон № 120-ФЗ имел немедленные катастрофические последствия: милиция (полиция появилась у нас примерно через 10 лет) перестала забирать с улиц и вокзалов беспризорных/безнадзорных детей, не совершивших правонарушений. Аргумент министерского начальства: мы следуем европейским стандартам: если гражданин (в том числе и несовершеннолетний) не преступил закон, то мы не вправе его задерживать, пусть уличными детьми занимаются социальные службы. А на практике такими детьми вообще никто не занимался. Типичная картина тех лет: 12 ночи, на Тверской, главной улице Москвы, сидят малолетки и кайфуют — нюхают какую-то дрянь. Милиционер проходит мимо, отворачиваясь. Улицы, вокзалы, дворы Москвы и других городов России заполнились беспризорниками, как в Гражданскую войну. Нам известны случаи, когда в морозы некоторые из них нарочно разбивали витрину магазина, чтобы их милиция задержала и поместила в ЦВИНП (центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей), где тепло, кормят и спишь на чистой постели. Вот тогда, в марте 2001 года, Бабушкин поселил 36 беспризорных детей в офисе Комитета за гражданские права. Возвращение этих детей в семьи и детские учреждения заняло более года. И, конечно, правозащитники муссировали проблему в СМИ, обращались к властям, но, увы, безрезультатно. В конце декабря 2000 года мы — я и исполнительный директор РОО «Право ребенка» Любовь Кушнир — написали об этой чудовищной проблеме Президенту России В.В. Путину, отправили с почты на Новом Арбате по адресу: Москва, Кремль. Через месяц нас неожиданно приглашают в Администрацию Президента, сотрудник показывает нам наше письмо, на котором рукой Путина написано поручение КРУ (Контрольно-ревизионному управлению) разобраться. КРУ разбиралось год, посещало московский ЦВИНП, с руководством которого мы тесно сотрудничали, проводило совещания у тогдашнего министра внутренних дел Рушайло, но тот категорически отказывался заниматься уличными детьми. Эта волынка тянулась до 18 января 2002 года, когда распоряжением Президента РФ был создан Штаб по детской беспризорности под эгидой МВД, тут и мэр Москвы Ю. М. Лужков проснулся (ранее он игнорировал обращения и Бабушкина, и наши, и многих других) и утвердил порядок, по которому милиция забирала уличных детей в отделения, но не более чем на три часа, оттуда — на скорой помощи в одну из московских больниц, оттуда — по социальным приютам и потом — домой, то есть в их «родной» детдом или к родителям. И так по всей России. Проблема уличных детей была решена кардинально.

Конечно, осталась проблема профилактической работы по устранению причин детских побегов из семьи или из детдомов. Проблема эта не решена и по сей день, названный закон № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» свою главную, обозначенную в его названии профилактическую задачу, никак не решил. Именно поэтому сейчас по поручению вице-премьера Татьяны Голиковой вместо № 120-ФЗ Министерство просвещения России разрабатывает новый закон, призванный систематизировать профилактическую, социально-восстановительную работу со случаями детского и семейного неблагополучия. Будет ли этот новый закон работоспособным или окажется таким же «мертворожденным», как и появившийся на свет 24 года назад № 120-ФЗ, пока неизвестно.

Мы теперь живем в другой стране

Следующее важное событие новейшей истории России — созванный по инициативе В. В. Путина с ключевым участием как организаторов «Мемориала» и Московской Хельсинкской Группы Гражданский форум в Кремлевском дворце съездов 21—22 ноября 2001 года — более 5000 делегатов со всей страны. Конечно, к этому Форуму правозащитники готовили предложения по требующим быстрейшего решения острым правовым проблемам, в том числе мы — РОО «Право ребенка» — по проблеме массового социального сиротства (ежедневно более 300 судебных решений о лишении родительских прав, более 600 тысяч детей в детдомах и интернатах, сейчас эта проблема в целом решена). А Андрей Бабушкин и Валерий Борщев — о законе об общественном контроле над местами лишения свободы. Закон этот в конце концов был принят, и ОНК (общественные наблюдательные комиссии) начали эффективно работать, до тех пор пока несколько лет назад из ОНК не изгнали реальных правозащитников, и все хорошее, как всегда, не поглотила бюрократическая трясина. См. об этом статью Бабушкина «Спецоперация „Кирдык ОНК‟».

А тогда, 20 с лишним лет назад, в Кремле, в президиуме Гражданского форума — Владимир Путин, Людмила Алексеева, Сергей Ковалев… Ведущая собрание Людмила Алексеева дает слово для приветствия Президенту Российской Федерации, который среди прочего сказал: «Государство — это всегда больше, чем власть. И о нем судят не только по политическим успехам и развитию экономики. Но, наверное, не в последнюю, а может быть, даже в первую очередь, о нем судят по уровню личной свободы, по тому, насколько влиятельно в том или ином государстве само гражданское общество. По-настоящему сильного демократического государства при слабом обществе, конечно же, не будет. И только полноценная общественная жизнь может обезопасить государственную машину от застоя. Этические принципы, принятые в обществе, прямо отражаются и на самом стиле деятельности госаппарата, и на результатах его работы. Я убежден: власть проиграет, если ее партнером будет не свободное общество. И самым неудачным решением были бы здесь попытки бюрократизации».

Не только грустно, но и страшно, читать эти слова сегодня. Как-то несколько лет назад я позвонил Элле Александровне Памфиловой, с которой мы тесно и плодотворно сотрудничали в течение многих лет (напомню, в 2002—2016 гг. Э. А. Памфилова была последовательно председателем Комиссии при Президенте РФ по правам человека, председателем СПЧ при Президенте РФ, уполномоченным по правам человека в РФ). Это был наш с ней последний разговор. Позвонил я ей с какой-то небольшой просьбой, и Элла Александровна грустно ответила: «Я сейчас ничего не могу. Поймите, Борис Львович, мы сейчас живем в другой стране».

Всегда с благодарностью вспоминаю поддержку Андрея Бабушкина на собрании правозащитников весной 2004 года у только что вступившего в должность нового уполномоченного по правам человека Владимира Лукина. Собрание было посвящено формированию экспертного совета при уполномоченном и его профильных секций. Мое предложение о создании целевой секции по защите прав ребенка поддержали только двое — Андрей Бабушкин и Валерий Борщев (остальные друзья-правозащитники настаивали, что правами ребенка должна заниматься социальная секция). Вопрос был решен положительно по воле Владимира Петровича Лукина — после того как я сказал, что вообще не войду в экспертный совет, если в нем не будет секции по правам детей. Это был непростой момент, и поддержка Бабушкина и Борщева была для меня очень важна.

Критикуешь — значит экстремист!

Общественная, политическая, законотворческая деятельность Андрея Бабушкина чрезвычайно многообразна. Он автор и соавтор множества методических и очень востребованных книг и брошюр. Но основная сфера его деятельности — помощь людям. Этому он отдавал всего себя.

Последний раз мне пришлось обращаться к Андрею с просьбой о помощи в феврале-марте 2022 года, когда за многими десятками защитников Троицкого леса — участниками пикетов и демонстраций протеста против вырубки леса — стала вдруг гоняться по всей Москве полиция, отлавливать их на улице, по квартирам, на работе, доставлять в отделы полиции, где составлялись протоколы для передачи дел в суды. Тогда Андрей по моей просьбе выручил несколько человек, его авторитет у московских полицейских властей был огромен. А когда активисты защиты Троицкого леса узнали, что московская полиция тут вообще ни при чем, а просто выполняет приказы более высокого начальства, выяснили, что за протестантами охотятся по поручению Главного управления по противодействию экстремизму МВД России, я позвонил Андрею и спросил, что за чепуха, какая может быть связь защитников леса — «легких» Москвы с экстремизмом. И Бабушкин мне пояснил, что для него это не новость, что коррумпированные чиновники по всей России защищаются от отстаивающих свои права граждан с помощью этого Главного управления по противодействию экстремизму МВД России. Одним словом: не согласен с властями, критикуешь — значит экстремист. Вот такое полицейское государство получилось у нас в России на сегодня. Беда!

И в заключение цитата из замечательной статьи «Учитель Бабушкин. Явас»: «Мы рассчитывали успеть здесь в четыре колонии, но в каждой застревали: по мысли Бабушкина, „нельзя остановить прием‟, то есть мелькнуть и уехать, не поговорив с каждым, кто хочет что-то сказать. И не было ни одной камеры в длинном коридоре ПКТ, чтобы изнутри постучали, а он не потребовал открыть и эту страшную, украшенную кучей замков, цепей, глазков, кормушек и еще каких-то охранных приспособлений дверь. Но так же и с вохрой: не было вопросов, на какие Бабушкин не постарался бы ответить точно и обстоятельно, потому что всем со всеми надо разговаривать — в этом идея».

Источник: Новые известия, 14.03.2023