Старейшей в России правозащитной организации, одной из первых в стране – Московской Хельсинкской группе – 45 лет. Она появилась по инициативе ученого-физика и правозащитника Юрия Орлова по следам состоявшегося годом ранее в Хельсинки совещания по сотрудничеству и безопасности в Европе. Руководство СССР тогда подписало Хельсинкские соглашения и обязалось придерживаться мировых стандартов в области прав человека. И Юрий Орлов предложил создать независимое от властей объединение, которое будет контролировать выполнение в этих обязательств в стране.

О создании Московской Хельсинкской группы объявили 12 мая 1976 года на пресс-конференции, устроенной для иностранных журналистов дома у академика Андрея Сахарова. В МХГ вошли ученые, писатели, публицисты, многие из которых стали известны благодаря правозащитной деятельности.

На видеосвязи с нами – сопредседатель Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев. Что произошло в стране в плане прав человека за 45 лет, прошедших с момента основания МХГ?

Валерий Борщев: Процесс был очень разнообразный, извилистый, местами драматичный, ведь практически всех первых членов Московской Хельсинкской группы арестовали, посадили в лагеря, кто-то успел эмигрировать. Тем не менее, зерно защиты прав человека было брошено.

А в 89-м году мы собрались на квартире Лавута (я, Сергей Ковалев, Слава Бахмин, Лева Тимофеев) и решили воссоздать МХГ уже в новых условиях, когда шли демократические процессы. Но особая востребованность Московской Хельсинкской группы возникла в конце 90-х – начале 2000-х годов, когда изменилась политика.

Видеозапись передачи Радио Свобода "Человек имеет право"

Марьяна Торочешникова: Насколько сейчас тяжело положение некоммерческих организаций в России, в какой степени ощущается давление властей?

Валерий Борщев

Валерий Борщев: Закон об "иностранных агентах" – это абсолютно чудовищный закон. Кто у нас признан "иностранным агентом"? "Мемориал". Что, он работает на другое государство? Нет, он занимается исключительно российскими проблемами. И так же "Общественный вердикт", "Гражданское содействие" Светланы Ганнушкиной и так далее. "Иностранными агентами" признаются правозащитные организации, имеющие авторитет и серьезный опыт деятельности. Никакими "иностранными агентами" они не являются, но такое давление очень мешает правозащитной деятельности.

Марьяна Торочешникова: Второй сопредседатель МХГ – Вячеслав Бахмин – сегодняшние проблемы с реализацией прав человека в России связывает с неготовностью большинства жителей страны их отстаивать.

Вячеслав Бахмин: После того как был принят Хельсинкский акт и создана МХГ, в конце 70-х – начале 80-х годов положение с правами человека в Советском Союзе сильно ухудшилось. Частично это было связано с вводом войск в Афганистан; в это время произошла высылка Сахарова. Мы пережили довольно трудный период, потому что многие уезжали либо на Восток, либо на Запад.

Затем последовал межеумочный период, когда было неясно, куда двинется страна, потом, с приходом Горбачева появилась надежда. К концу 90-х годов мы увидели довольно серьезный прогресс, который начался с освобождения практически всех политзаключенных. Сахаров был возвращен из ссылки. Стали приниматься законы, которые уже более-менее гарантировали права граждан СССР. Это был еще очень скромный шаг и очень робкие попытки установить систему прав человека в нашей стране, соответствующую мировым стандартам, но в 90-е годы ощущение и свободы, и прав было у многих.

Это было замечательное время вплоть до 1995 года. С началом чеченской кампании ощущение свободы, эйфории и демократических изменений в стране начало меняться. Потом были выборы 96-го года. И постепенно мы стали терять то, что не успели как следует приобрести: свободу и демократию. За последние 20 лет ситуация сильно изменилась, и сейчас она больше напоминает поздний СССР, чем раннюю Россию.

То, что произошло в начале 90-х годов, конечно, в малой степени было заслугой российского и советского народа. Люди приняли то, что получилось, а получалось не всегда то, что было им по нраву. Свободы и какие-то демократические институты были созданы сверху, не было никакой серьезной борьбы за права человека снизу. И это серьезная проблема, потому что люди до сих пор плохо понимают, зачем им эти права человека, какую роль они могут играть в их повседневной жизни. Здесь сыграли негативную роль и сами правозащитники, которые не смогли показать, почему свобода слова связана с экономической ситуацией и с социальным положением каждого отдельного гражданина. А это значит, что ту свободу, которая была дана сверху, так же сверху можно было легко забрать и поменять на нечто более привычное людям – на некоторые гарантии социальных прав.

Сама свобода, в общем-то, была не нужна большинству людей, как и сейчас. Можно винить в этом только власть, но и люди тоже были достаточно пассивны, для них ценность свободы оказалась не столь великой, как ценность стабильности. Так что тут скорее наша общая вина. Да и времени было мало: период относительной свободы длился меньше десяти лет, а все остальное – это откат, и люди не успели почувствовать, почему для них это важно.

Марьяна Торочешникова: А у вас есть ответ на этот вопрос?

Вячеслав Бахмин: Людям важны не абстрактные свобода слова или свобода демонстраций, которые записаны в Конституции. При этом они очень четко понимают, что у них есть какие-то свои права право на здравоохранение, на образование, на нормальное отношение к ним чиновников, на хорошую экологию. Но как только они начинают устраивать демонстрации или протестовать в связи с тем, что касается их непосредственной жизни, им говорят: "Ой, извините, у нас ограничения. Вы не можете просто так пойти и мирно против чего-то протестовать".

И только тогда, возможно, люди начинают задумываться (но до этой стадии надо еще дойти). И как только они с этим сталкиваются, движения, которые не имели никакого отношения к политике, постепенно начинают политизироваться. Когда их разгоняет ОМОН, они понимают, что ОМОН пришел не сам по себе, его послали власти. Или как произошло в Хабаровске: люди выбрали себе руководителя, а потом, не спрашивая их, его взяли и посадили по некоторому маловероятному обвинению, которое очень сложно доказать. Люди вышли на улицу, потому что на них просто плюнули, наплевательски отнеслись к их человеческому достоинству: в этой ситуации они становятся уже не субъектом, а объектом, с которым можно делать что угодно. Постепенно люди начинают понимать, учиться и чувствовать, почему свобода слова, демонстраций, передвижения – это очень важные, базовые права человека.

Марьяна Торочешникова: Получается парадоксальная ситуация: чем хуже, тем лучше.

Вячеслав Бахмин: На этой парадоксальности как раз и построены изменения во многих странах мира. Как только становится все хуже и хуже, люди начинают постепенно прозревать, и власть либо вынуждена сама меняться, либо она меняется под давлением этих людей. Когда все более-менее хорошо, люди живут своей жизнью и не сильно обеспокоены происходящим в стране.

Марьяна Торочешникова: А вот как Вячеслав Бахмин оценивает ситуацию, сложившуюся сегодня для российских некоммерческих организаций.

Вячеслав Бахмин: У нас третий сектор очень разный: десятки тысяч некоммерческих организаций, и правозащитных из них меньшинство. Фактически у нас в стране существует несколько гражданских обществ, и отношение к ним разное. Для большинства третьего сектора есть вполне нормальные возможности, в том числе и финансовые – работать в стране через субсидии от местных властей, в каких-то моментах поддерживать государство, оказывать социальные, спортивные, культурные, образовательные услуги.

Вячеслав Бахмин

Но жизнь организаций, которые пытаются защищать человеческие права и вынуждены при этом сталкиваться с властью, у которой это вызывает серьезное недовольство, сейчас всячески усложнена, вплоть до того, что многим приходится закрываться (или их закрывают). За последние полгода ситуация сильно ухудшилась, причем по закону, формально она стала хуже для всех некоммерческих организаций, но лояльные организации никто не будет трогать. Будут трогать тех, кто вызывает недовольство.

Московская Хельсинкская группа оказалась в некотором привилегированном положении. В большой степени это было связано с ролью Людмилы Алексеевой: она умела выстроить отношения и с властями, и с правозащитными организациями. С ее уходом, конечно, ситуация будет меняться и в отношении МХГ. Сейчас у нас уже практически нет поддержки со стороны Фонда президентских грантов. Но мы напрямую не получаем и поддержки от зарубежных фондов, чтобы не давать повода для внесения организации в списки "иностранных агентов". Проектов у нас очень много, но в условиях такого ограниченного финансирования они не могут носить серьезный, масштабный характер.

Фактически МХГ является объединяющим центром для региональных правозащитных организаций, и эту роль нам пока удается сохранять. Но думаю, что будет все сложнее и сложнее, либо ситуация зайдет в тупик, когда уже будет останавливаться развитие страны, и это закончится крахом системы. Может быть и другой вариант: власти поймут, что это движение в тупик, приводящее к разрушению страны, и начнут какой-то откат. От этой борьбы, в общем-то, устала и наша власть. Я не думаю, что их приводит в восхищение нынешняя ситуация в стране и в мире по отношению к России. Может быть и такой путь, но это все будет происходить не быстро, так что надо готовиться к непростым временам.

Марьяна Торочешникова: Если вы хотите узнать больше об истории российского правозащитного движения, найдите наш подкаст "Человек имеет право": он есть на всех известных платформах для подкастов.

На юбилейном вечере Московской Хельсинкской группы объявили лауреатов ежегодной премии в отстаивании прав человека.

Источник: Радио Свобода, 20.05.2021