Денис Шедов, юрист, член совета ЦЗПЧ «Мемориал», Дарья Короленко, юрист ОВД-Инфо (внесено в реестр иноагентов)

Рабочая группа ООН по произвольным задержаниям рассмотрела жалобу по делу Алексея Горинова, осужденного на семь лет за «распространение ложной информации» про армию. Текст решения должен быть опубликован в декабре. В ожидании этого документа «Улица» поговорила с авторами жалобы — юристом «ОВД-Инфо» Дарьей Короленко и членом совета ЦЗПЧ «Мемориал» Денисом Шедовым. Они рассказали, чем Специальные процедуры ООН могут помочь обвиняемым и осужденным и к чему стоит готовиться адвокатам, работающим по «политическим» делам.

С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ

Этим летом Мещанский райсуд Москвы приговорил депутата Красносельского района Алексея Горинова к семи годам колонии общего режима. Суд посчитал: произнесенная на заседании муниципального совета фраза о том, что в Украине «каждый день гибнут дети», содержит «заведомо ложную информацию о действиях вооруженных сил РФ» (ч. 2. ст. 207.3 УК). Основным доказательством обвинения была официальная позиция российского Министерства обороны. Защита и подсудимый настаивали, что большая часть сказанного — личное мнение, а информация о гибели детей в Украине опубликована на сайте ООН. В апелляции приговор смягчили на один месяц.

Еще до приговора, в мае, правозащитники обратились к Специальным процедурам ООН. Они сообщили про дело Горинова в рабочую группу по произвольным задержаниям, а также двум спецдокладчикам — по свободе выражения мнений и по положению правозащитников.

«КВАЗИСУДЕБНЫЙ МЕХАНИЗМ»

— Что такое Специальные процедуры ООН, и чем занимается рабочая группа по произвольным задержаниям?

Денис Шедов: Специальные процедуры — это чаще всего докладчики или эксперты, которые занимаются какой-то конкретной темой, следят за ней. Можно сказать, что это коммуникаторы между гражданским обществом и людьми, чьи права нарушаются. Их мандаты обычно включают возможность собирать информацию, делать доклады для различных ооновских площадок, публиковать их. И вот им можно направлять индивидуальные коммуникации, иными словами, рассказывать о проблемах. Если спецдокладчики принимают жалобу к рассмотрению, то они направляют коммуникацию, то есть собственные вопросы, государству, правительству. Получают ответы и публикуют их. Это довольно мягкий механизм.

А вот рабочая группа по произвольным задержаниям — другое дело. Это уже квазисудебный механизм. Они принимают жалобу и направляют ее правительству, которое дает свой ответ. Группа все это рассматривает и публикует свое мнение.

Дарья Короленко: Они, как суд, рассматривают дело и выносят свое заключение на основании представленных доказательств, фактов. У группы есть несколько категорий того, как охарактеризовать задержание. Например, они могут констатировать, что задержание человека абсолютно ничем не обоснованно, даже национальным законодательством. Или, другая категория, что законодательство, на основании которого задержали человека, очень сомнительно с точки зрения прав человека. В общем, такая судебная система. А все остальные спецпроцедуры только задают правительству вопросы и публикуют материалы. Они, по сути дела, не дают оценки ситуации.

— На каком этапе дела можно обращаться к Спецпроцедурам ООН? Обязательно ли ждать какого-то ответа от госорганов? Нужно ли сначала обжаловать действия властей в российских судах?

Короленко: Нет, ни спецдокладчики, ни рабочая группа не требуют прохождения никаких инстанций. Для рабочей группы по произвольным задержаниям важно, что человек был задержан и какое-то время лишен свободы. Необязательны ни решение властей по этому поводу, ни возбужденное дело. И даже если человека отпустили, то все равно потом можно пожаловаться в рабочую группу по произвольным задержаниям.

— Каким образом это делается? Нужно ли собрать и передать все материалы дела?

Короленко: На сайте ООН есть форма, которую можно заполнить. Форма достаточно простая: что за лицо, за что преследуется, каким законом это обосновывают. Есть там и примеры жалоб.

Копию материалов дела рабочая группа не требует. Но нужно получить согласие от самого задержанного и от адвоката или представителя.

— Как решить, к какой именно структуре ООН обратиться по делу Горинова?

Короленко: Форма на сайте ООН предполагает, что вы сами сразу указываете, к каким спецпроцедурам эта жалоба относится и под чей мандат больше подходит. Но, насколько мы знаем по практике, если авторы жалобы не отметили какого-то спецдокладчика, а эксперты ООН посчитают, что кейс подходит под его сферу интересов, они сами напишут докладчику и предложат посмотреть. Мы знаем, что они обмениваются информацией.

В любом случае рассмотрение жалобы в одной процедуре никак не мешает другой. И если рабочая группа выпустит свое мнение, это совершенно не мешает спецдокладчикам выпустить свое. Более того, решение рабочей группы не препятствует обращению в Комитет по правам человека ООН по вопросам, не связанным с лишением свободы.

— На что можно ссылаться в жалобе?

Короленко: Спецпроцедуры работают по Международному пакту о гражданских и политических правах, так что ссылаться надо прежде всего на него. Потом, например, можно указать на существующие доклады или коммуникации Специальных процедур, на практику Комитета по правам человека, других органов ООН.

— Можно ли как-то узнать статус рассмотрения жалобы? Например, знаете ли вы, на каком этапе жалоба по делу Горинова находится у Спецдокладчика по свободе выражения мнений?

Короленко: Насчет Спецдокладчицы по свободе выражения мнений не скажу — мы не общались с ее офисом. Но мне известно, что Спецдокладчица по положению правозащитников изучила его дело и думает, выпускать ли коммуникацию. Ведь Горинов был депутатом, и он больше политический деятель. А она — по правозащитникам, поэтому, скорее всего, выпускать коммуникацию не будет.

— Получается, докладчики сами решают, выпускать или не выпускать мнение? Или они обязаны сделать это, если ситуация подпадает под критерии?

Короленко: Спецдокладчики — независимые эксперты. То есть они вообще не получают денег за эту работу. Это помогает им оставаться независимыми: они сами решают, что находится в фокусе их работы, а что нет. По каким вопросам они хотят писать доклад и выпускать коммуникации, а по каким нет. И у них нет начальника, который скажет, что они должны ответить.

В общем, есть два варианта: рабочая группа решает, что не рассматривает это дело, или берется за него и в конце концов выпускает мнение.

Шедов: По сути дела, если конкретный случай действительно в фокусе спецдокладчика и проходит по формальным критериям, то обычно докладчики направляют по нему коммуникацию государству.

В мире органов ООН есть свои различия. Спецдокладчики и рабочие группы — это не одно и то же, так что важно идти сразу в нескольких направлениях. И начинать с ранних этапов, когда уже понятна суть проблемы.

Надо посмотреть, какие темы затрагивает это преследование, и как можно раньше начинать коммуникацию с «профильным» спецдокладчиком. К тому же спецдокладчики и члены рабочей группы — это люди с совершенно разным бэкграундом, граждане самых разных стран. И какие-то ситуации очевидные для нас, привыкших к российским реалиям, им покажутся непонятными. Поэтому Спецпроцедуры — хороший задел, чтобы максимально детально объяснить ситуацию и тем самым подготовиться к обращению в рабочую группу или КПЧ. Когда, например, дело дойдет до лишения свободы, можно будет обратиться в рабочую группу. Когда будут исчерпаны национальные средства защиты — отправить жалобу в КПЧ. Сама суть проблемы уже будет более-менее понятна для экспертов ООН.

— Каким может быть мнение рабочей группы? Могут ли они сказать, что задержание Горинова необоснованно? Что уголовное дело незаконно? Что сама статья не соответствует принципам прав человека?

Короленко: Эксперты могут сделать все вышеперечисленное. У них достаточно широкие полномочия, и мы, конечно, надеемся, что они признают уголовное преследование [Алексея Горинова] незаконным. Потребуют от правительства пересмотреть это дело и признать, что его преследование не соответствует Пакту.

— В ходе коммуникации российское правительство уже направило свой ответ. Он вам известен?

Короленко: Там просто две странички: да, завели дело по статье 207.3 [УК], Горинов сидит в таком-то СИЗО, сидит в хорошей камере, хорошо кушает — с их точки зрения, все хорошо.

«СДЕРЖАТЬ ВОЛНУ ПРИМЕНЕНИЯ СТАТЬИ»

— Кроме рабочей группы, есть еще один квазисудебный орган — Комитет по правам человека ООН. Вы упомянули, что туда можно обращаться только после исчерпания средств защиты на национальном. А какие еще у него особенности?

Короленко: КПЧ рассматривает дела в среднем пять-семь лет. И мы ожидаем, что теперь это время существенно увеличится — из-за того, что россиянам закрыли доступ к Европейскому суду. Люди, которые работают в КПЧ, признаются, что не справятся с потоком жалоб из России.

Уже сейчас там в бэклоге тысяча жалоб. В среднем КПЧ рассматривает 100—200 жалоб в год. Так что даже если жалоба отправляется сейчас, мы дождемся решения минимум через десять лет.

Поэтому рабочая группа — гораздо лучший вариант, если мы хотим быстро получить независимую международную правовую оценку дела Алексея. Конечно, у КПЧ шире мандат, потому что он рассматривает нарушения всего Пакта. Но это долго, и непонятно, будет ли [через 10 лет] это решение еще иметь смысл.

— А с точки зрения влияния на судьбу человека, чьи права нарушены, решение КПЧ более весомо?

Шедов: Мы видим, что в условиях *** [«спецоперации»] Россия непредсказуемо реагирует на различные указания на необходимость соблюдать международно-правовые обязательства. Поэтому довольно сложно предсказать, каким будет импакт.

С другой стороны, по российским делам мы довольно мало работали как с рабочей группой, так и с Комитетом. Я слышал, что, например, по некоторым делам удается обратиться в российские суды с решением этих органов и получить какие-то компенсации. Но очень мало практики.

В то же время рабочая группа в основном рассматривает вопросы про лишение свободы, а Комитет по правам человека может рассмотреть суть и других нарушений. Например, то, насколько в случае Горинова статья 207.3 [УК] соответствует праву на свободу выражения мнения, насколько ее применение пропорционально. Также КПЧ может рассмотреть, насколько суд по делу Горинова отвечал критериям справедливого суда. Например, тот факт, что суд принял в качестве основного доказательства позицию Минобороны и отверг официальные данные ООН о количестве погибших детей. Есть много таких моментов, которые рабочая группа просто не будет рассматривать. И в этом смысле решение Комитета более всеобъемлющее, более развернутое и затрагивает больше проблем.

— В российской правовой системе хотя бы формально отрегулирована реакция на мнения органов ООН?

Шедов: Как я уже говорил, мы очень мало работали с органами ООН, и в национальном праве нет механизмов, предписывающих, что делать с этими мнениями [рабочей группы]. Но есть, например, позиция Конституционного суда [по делу Хорошенко], где суд отмечает: мнение рабочей группы по произвольным задержаниям может быть основанием для пересмотра дела. То же самое было, когда у нас работал ЕСПЧ. Но в случае с ЕСПЧ это было прямо прописано в российском праве. А по поводу органов ООН не прописано, потому что к ним массово не обращались. Мы надеемся донести до российских судов, что мнение рабочих групп стоит воспринимать всерьез, что это действительно основание для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам.

— Какие меры к России могут быть применены, если власти не прислушаются к мнению? Заявят на Генеральной ассамблее, что Россия не выполняет свои обязательства?

Шедов: Прежде всего, очень важно, чтобы рабочая группа в этом документе довольно четко сформулировала свое мнение по ситуации, потому что, мне кажется, есть такой момент в российской правовой культуре — если что-то не написано буквально и конкретно, то наши правоприменители не будут этим заниматься. Дальше — есть несколько месяцев на то, чтобы Россия попыталась выполнить требования и дала свой отчет. Если эти требования не исполнены, включаются политические механизмы. Нет условных приставов ООН, которые могли бы прийти в правительство и заставить выполнить решение. Но любая страна, даже с самым авторитарным режимом, не хочет выглядеть в глазах мирового сообщества как страна, которая не исполняет справедливые требования. Поэтому российские власти будут пытаться объяснить, что рабочая группа что-то не поняла, а в ситуации с Гориновым все законно-обоснованно. И здесь важно не прекращать коммуникацию со Спецпроцедурами ООН, чтобы этот вопрос не ушел в небытие.

— Есть ли примеры, когда другие государства прислушивались к Специальным процедурам?

Короленко: У них на сайте есть раздел успешных кейсов. Например, решение суда было пересмотрено или государство смягчило закон. Таких примеров достаточно много даже в авторитарных странах.

— Как в нашей российской действительности мнение рабочей группы может отразиться на судьбе Горинова и других обвиняемых по [статье] 207.3 УК?

Шедов: Сейчас очевидно, что Алексей находится в положении заложника. Его дело стало одним из первых по этой статье. Он первый человек, который не признал вину и которого за несгибаемую позицию осудили на семь лет реального срока. Мне кажется, что это очень мощный посыл властей к определенной аудитории. Я имею в виду людей, которые не согласны с *** [«спецоперацией»] и хотели бы протестовать против нее, хотели бы выражать свое мнение. И мне кажется важным не питать иллюзий, что государство будет прислушиваться хоть к каким-то правовым аргументам. И обвинение, и то, что мы видели в приговоре, и то, что наблюдали на судах, пока их не сделали закрытыми, — вообще все, что мы видим вокруг Горинова, доказывает: это показательный процесс. Власть дает понять, что вам будет плохо, если вы будете так же выражать свое мнение.

Мы знаем, что Горинова направили в покровскую ИК-2. Это одна из худших колоний в России. Там сидел [политик Алексей] Навальный, там сидел [активист Константин] Котов. И все они говорили, что там практикуются пытки. Мы видим, что Алексей Горинов находится в месте, где с ним может случиться много всего плохого. И мы надеемся, что внимание международных органов может защитить Алексея и помочь ему избежать физического насилия. Или, по крайней мере, принятие решения о таком насилии будет перенесено на более высокий уровень.

Что касается других обвиняемых по [статье] 207.3 [УК], мы все-таки надеемся, что мнения таких авторитетных международных органов помогут сдержать волну применения статьи. У нас нет ожиданий, что российские власти прочитают мнение и скажут: «Ой, да, мы ошиблись, всех выпускаем». Но, может быть, эта критика и этот голос разума помогут сдержать правоприменительную практику.

Кроме того, у нас будет на руках анализ, почему такие законодательные конструкции не соответствуют правам человека. И когда, возможно, будет политическое потепление, когда правовые аргументы снова вернутся, этот анализ можно будет использовать для реабилитации людей. Или для реформы Уголовного кодекса.

— Как вы оцениваете результат обращений к Спецпроцедурам ООН? Он вас устраивает?

Короленко: Все что у нас есть — это решение. Но тот факт, что дело московского муниципального депутата обсуждается на уровне экспертов ООН, — это большой прорыв.

Шедов: Мне кажется, в случае с Гориновым коммуникации с органами ООН в целом довольно продуктивны. Мы видим реакцию, мы видим какие-то конкретные действия и надеемся, что в итоге это повлияет как на дело самого Алексея, так и на дела других людей, которые столкнулись с преследованием по статье 207.3 [УК].

И мне хочется, чтобы адвокаты, которые занимаются такими делами, были открыты к коммуникации с органами ООН. К тому, чтобы делать новое, непривычное дело. Потому что в России не так много адвокатов с большим опытом в коммуникации с органами ООН, со Специальными процедурами. Некоторым адвокатам это может показаться чем-то странным, бесполезным и даже бессмысленным. Потому что много лет основным инструментом международной защиты прав был Европейский суд по правам человека. А сейчас всему российскому human rights сообществу приходится осваивать новые способы, новые действия. Местами мы движемся наощупь, и в такой ситуации очень важно, чтобы адвокаты были открыты к этому.

Источник: Адвокатская улица, 13.12.2022