Альберт Сперанский, блогер, председатель Совета общероссийской общественной организации «Рабочие инициативы», лауреат премии Московской Хельсинкской группы:

Сейчас рабочий класс исключили из общественной жизни, лишили права голоса, возможность как-то влиять на политическую жизнь. Работяг заставили молчать, выступишь где-нибудь, скажешь не то слово, тебя тут же уволят. Хотя согласно Конституции все имеют право голоса. Есть ещё в запасе демократии выборы депутатов, где кажется, можно проявить волю гражданина, но многие работодатели посылают своих сотрудников исполнить национальный долг с указанием, за кого голосовать. Требуют, чтобы сфотографировали бюллетень и прислали снимок.

Приходиться оглядываться назад. В советское время я работал на заводе, сотрудничал с газетами, и власть меня слышала. Наш завод нуждался в модернизации, пошел наш директор с этой проблемой в главк. А начальник выставил его за дверь. Вот об этом я и рассказал в газете. Только газета вышла, сразу у нашей проходной припарковались несколько черных Волг. Из горкома, из министерства и даже из ЦК. Гости все проверили, многих услышали, и уехали. И через несколько дней был уволен начальник главка. По нынешним меркам, это почти министр.

Я много публиковался в центральных газетах и журналах, писал о психологическом климате в трудовых коллективах, рассказывал, о чем думают люди в цехах, что их раздражает. На этом человеческом материале, бесконечно продолжающихся стихийных собраниях в курилках, в раздевалках, спорах друг с другом, я вырос, здесь была моя настоящая родина. Такой багаж и сделал меня журналистом. И вот, объявили о перестройке, государственные стратеги знали только одно, раздать в частные руки предприятия и начнется сладкая жизнь. И местные князьки стали перестраивать жизнь на свой лад, творили беспредел.

На мои размышления в «Литературной газете», под названием «Кто говорит от имени рабочих» пришли мешки откликов. В городе Ейске на центральной площади электрик Владимир Осипов два часа читал статью через мегафон, появлялись новые прохожие и просили повторить сначала. Люди не хотели расставаться с миром, в котором они до этого жили. В каждом коллективе была своя коммуна, семья. А тут стали замораживать это домашнее тепло.

Немного об эти родных людях. Так уж получилось, что я родился романтиком, получил рабочую специальность, и сразу потянуло в диковинные края. Жил в Астрахани, а рванул работать на Урал. Строили железнодорожный мост около города Молотова, теперь Пермь. Потребовалась во время работы кувалда, а она лежала около железнодорожных, путей. Пошел за ней, рядом работал шумный сварочный агрегат, поэтому не услышал приближающий поезд. Буфером от паровоза меня под зад. Как птица полетел в котлован, который был вырыт под сваи. Они были уже забиты, я умудрился пролететь между ними. Котлован был заполнен водой, стояла зима, лед сверху, головой я пробил его, хорошо ногами зацепился за эту же корку, не ушел на дно. Очень повезло, сразу вытащили. На этом же поезде отвезли в город, оказался в больнице. Кроме боли в теле, ещё тоска. Словно потерялся в большом мире. Ни одной близкой души рядом. Мобильных телефонов тогда ещё не было, даже маме о несчастье нельзя было сообщить.

И вдруг открывается дверь, вваливается в палату настоящий десант, половина моей бригады. Улыбки, гостинцы. Какие они были сладкие эти пирожки и конфеты! Словно я очутился в родном доме, смех, подбадривание. Коллеги взяли мой астраханский адрес. Сообщили моей семье, что со мной все в порядке, я нахожусь на попечение бригады. Чтобы посетить меня в больнице, рабочие мостопоезда провели полдня, в дороге, в больнице. Разве сейчас такое возможно?

Когда был построен мост на Урале, я возвратился в Астрахань. По комсомольской путевке пришел работать на строительство бумажного комбината. Направили меня в бригаду Александра Каленюка. Это была, прежде всего, большая семья. Мы не прятались со своими проблемами друг от друга, старались решать их вместе. Однажды бригадир собрал нас в срочном порядке. Можно было подумать, что в мире что-то перевернулось. Нет, столяр Михаил Кузьмин бросил вечернюю школу. Работа, семья, а тут ещё учеба, откровенно говоря, устал человек. Первым выступил бригадир, учебу он не сопоставлял с карьерой, говорил о внутреннем перерождении человека, которые несут знания. Задел за живое «старичков», те стали вспоминать, как, едва научившись писать, читать, вынуждены были бросать свои университеты, шли зарабатывать хлеб. В их рассказах чувствовалась тоска по неосуществленному. Засиделись допоздна, но никто не рвался домой. А назавтра вернулся в школу Кузьмин, да не один – еще двое наших решили включиться в учебу.

Сейчас многие критикуют советскую власть. Не будем говорить о гулагах, так революционно вначале приучали к новой жизни. А потом все обустроилось, получило душевное тепло. А критикует прошлое в основном владельцы нынешних дворцов и люди творческих профессий, в своей сущности индивидуалисты. Они рвались на Запад, а границы при советах были закрыты. Им открыли теперь окно, и они были очень довольны переменами. В большинстве эти люди и являются основой нынешней власти. А за заборами новых дворцов закрывали тысячи предприятий, и многие рабочие теперь ходят от ворот до ворот, ищут работу. А те, кто работает, молчат, унижаются, боятся потерять место у станка.

Вот как отреагировал один трудовой коллектив, вышедший из советской жизни на перестройку. Все вместе спасали своего товарища. Это был Александр Царев из города Кимры, он опубликовал в районной газете злую статью «Перестройка, но…». Без прикрас рассказал о порядках на его обувной фабрике, о порядках в городе. Газета вышла в субботу, а в понедельник утром в цех, где работал Царев, буквально влетели директор фабрики, начальники цехов, председатель профкома, ещё какие-то деятели и прямо к рабкору.

Потащили его в кабинет и там сразу предложили уволиться по собственному желанию, но Царев отказался. Товарищи по работе уже читали статью, каждый готов был подписаться под ней, а тут у всех на виду была устроена силовая разборка с автором. Мигом остановили станки, ринулись за начальниками. Те услышали нарастающий шум, закрыли дверь на ключ. Толпа не стала церемониться, дверь вылетела вместе с коробкой, рабочие ворвались в кабинет, взяли под свою защиту рабкора.

После этого штурма директор фабрики сбежал из города, в этот же день ушла в отпуск начальник цеха, исчез куда-то старший мастер. Больше месяца коллектив работал без администрации, формируя, пусть и самые примитивные, но справедливые методы управления.

Люди включались в борьбу против произвола различных директоров во время перестройки, много им дали воли. Вспыхнули забастовки, организовалось рабочее движение. Заискрило по всей стране. Рабочие не хотели низвергать власть, они пытались только дать реформам человеческое добро, теплоту. В кузбасском городе Белове председатель городского рабочего комитета спросил: «Берем власть в городе?» - «Нет. Мы работать. На шахту». Ответили члены комитета. Все осознавали, что управлять должны компетентные люди.

У меня было очень много друзей в стране. Откликались на мои публикации. Вот один из них, станочник Сергей Мухаркин из Челябинска был до этого награжден двумя орденами Трудовой Славы. Директор завода предлагал помочь ему стать полным кавалером, но при одном условии, если он не будет участвовать в рабочем движение. Сергей не согласился оплачивать такой ценой звание героя (по советскому закону полный кавалер ордена Трудовой Славы приравнивался к Герою Социалистического Труда). Мухаркин, после того, как прочитал в литературном журнале мою документальную повесть "Завод", нашел меня. Мы стали друзьями, многое делали согласованно.

Тысячи рабочих сотрудничали с газетами, говорили о недостатках на своих предприятиях и недостатки после этого исправляли. Это был народный контроль. Раньше на предприятиях обязательно выпускались стенгазеты, была в них и критика, которая помогала улучшить психологический климат и производственные показатели. Где бы я ни работал, везде редактировал такие газеты. И продолжал писать о нашей жизни в центральные газеты. Опубликовал в одной из них статью о моральном климате на нашем заводе «О добром слове и обиженном человеке». Если бы это было в нынешнее время, где бы меня было искать за это выступление? Нельзя было тогда уволить работника. После появление моей статьи, собрали заводское партийное собрание, обсудили на нем публикацию. Начальника смены, которую я вспомянул в статье, понизили в должности, а в газету отправили в газету ответ, что меры приняты. Это было обязательно.

Во время перестройки посыпались сообщения с мест рабкоров о воровстве новых хозяев, самоуправстве. Я возглавлял рабселькоровское движение большой страны. Мы создали союз общественных корреспондентов. Но нас перестали печатать. Редакции не стали интересоваться жизнью рабочих коллективов и вообще жизнью простого человека. Наш союз заглох. Газеты, телевиденье отдали политологам и артистам. Одни сражаются против надуманной злобы Запада, а вторые целыми днями делят излишнее добро и квартиры.

Для обороны рабочие активисты стали создавать совершенно новые, свободные профсоюзы. Опять оттолкнусь от своих публикаций, в «Новой газете» появилась моя статья об этих независимых рабочих организациях. Прочитала её учительница Надежда Теплякова из города Троицка Челябинской области. Она с подругами стала размножать статью, клеить на заборах, рассылать по знакомым. В результате в городе было создано 12 организаций свободных профсоюзов, в том числе и на Троицкой ГРЭС. Такие организации множились, набирались сил и опыта.

Немудрено, что новая буржуазная власть побоялась рабочего наступления. С подачи Кремля и московского Белого дома был принят новый Трудовой кодекс, в котором ограничили права работников, приблизив их к положению крепостных. Теперь можно без согласования с профсоюзом уволить любого наемного работника, трудящиеся практически лишились, возможности защищать свои права.

Вести переговоры с работодателем, объявить забастовку разрешалось только профсоюзам, в которых входило больше половины трудового коллектива. В этом большинстве в обязательном порядке находились члены администрации предприятия, управленцы, да и сам директор. Остальные рабочие организации, свободные профсоюзы, которые набирали только силы, оказались, как бы вне закона. Их не допускали к переговорам с работодателем. С помощью нового кодекса фактически уничтожали ростки новых профсоюзов, которые появлялись на предприятиях. И стали воспитывать не гордого гражданина-труженика, а покорного слугу новых бар.

Сейчас мы живем в мире интернета, социальных сетей. Происходит практически многомиллионный и нескончаемый митинг. В этих сетях выступают, критикуют нынешние порядки, многое предлагают. Это в основном люди свободных профессий и совсем отсутствуют в этих сетях рабочие. Для них социальные сети стали ловушкой. За девять лет - с 2011 по 2020 год - в два раза выросло количество увольнений из-за комментариев сотрудников в соцсетях.

Страна погрузилась в капиталистический мир. В нашей стране превратили его в дикое бесправие. У многих наших предприятий появился свой кодекс строителей капитализма, кодекс корпоративной этики.

Вот отрывок такого устава хорошего поведения для сотрудников Первой Энергосервесной компании: «Каждый сотрудник должен понимать, что любая им высказанная информация соотносится с самим обществом, его имиджем, и влияет на его репутацию в деловом обществе. Любые контакты с представителями СМИ сотрудники осуществляют только по согласованию с руководством Общества.

И пошло, поехало. Был уволен машинист, председатель независимого профсоюза работников «Московский метрополитен» Николай Гостев. Его обвинили почти, что в измене Родине. Оказывается, он посмел нарушить корпоративный запрет на общение с прессой «по вопросам производственной деятельности». Надо же! Какой охальник! А в чём состав невиданного преступления? Работникам запрещено было говорить вслух, почему в метро случаются аварии. Примечательно, что Гостев общался с журналистами в личное время, в выходные от работы дни.

И вот, совсем недавно в этом же «Московском метрополитене» уволили около ста человек. Нашли в интернете тех, кто выразил словами поддержку Навальному. Увольняли в основном за прогулы, которых не было. Человек отработал смену, а ему ставили прогул. И до свидания.

Вместо того чтобы улучшить условия труда, на известном АвтоВАЗе работников заставляли подписывать «кодекс этики», в котором чётко сказано, за размещение в соцсетях информации о порядках на АвтоВАЗе их ждет наказание, вплоть до увольнения. Рабочим надлежит терпеть издевательства безропотно и не выносить рассказ о происходящем за ворота.

Вот один из последних начальственных вскриков. Главный врач городской больницы Мурома, издала для своих подчиненных «Кодекс профессиональной этики». В соответствии с ним врачи не имели права публично критиковать больничное учреждение, а также его персонал.

В ответ на это медики пожаловались на этот документ в прокуратуру. В ведомстве, как не удивительно, встали на сторону работников больницы. Судя по всему, скандальный приказ в ближайшее время отменят.

Стоило бы отменить все эти тюремные кодексы и дать права голоса нашим работникам, одновременно затруднить беспричинные их увольнения. Такие кодексы сочиняют сейчас не только в частных предприятиях, но и в социальных отраслях, которые кормятся от государственного бюджета. А работники ведь видят, что плохо, что хорошо, и за лучшее готовы сражаться. Именно с низов поднимаются основы демократии. Но наша власть запрещает об этом думать. Вот такое государство с молчаливыми гражданами строят у нас.

24.09.2021